Храмы России

Эмиру подати—правительству милости; губернатору подарки—исправнику взятки; судье по таксе , а „белой бороде"—что придется.
Что же народу?
Покорным—ничего, а непокорным, ворам и мошенникам—тюрьма и смертная казнь.
Впрочемъ, и в тюрьме арестанты содержатся на свой счет или кормятся подаяниемъ, так как преступник по мнению бухарской администрации, лишается всех прав состояния, не только присвоенных лично, но и данных ему Богом, т. е. просто прав человеческих.
Посетивши Бухару, я побывалъ и в бухарской тюрьме, расположенной рядом с дворцом эмира. Когда мы проходили по базарной площади—Регистану, наш проводник предложил нам купить на один рубль лепешек, поясняя, что все посещающие тюрьму туземцы и иностранцы раздают эти лепешки голодным арестантам. Лепешки были куплены.
Приближаясь к тюрьме, мы увидели довольно высокий,отвесный, очевидно, насыпной холм и глиняную стену, окружающую тюрьму. Хотя проводникъ уверял нас, что холм—сплошная насыпь, все же есть те либо другие основания предполагать о существовании в этом холме подземелеи. Поднявшись на гору, мы взошли въ узенькие тюремные ворота, где нас встретил тюремный начальник и подследственный арестант в кандалах, пользующийся благосклонным вниманием начальника
Как кандальник, так и тюремный начальник немедленно протянули руки, произнеся „теньга". Тот и другой получил по теньге.
Лишь только мы вошли во двор к нам , подо-шел второй кандальник, также благонадежный и с тем же словом ,,теньга", а получив теньгу, молча взял от проводника лепешки и стал раздавать арестантам, сидящим в казематах.
Завидя нас, арестанты бросились к решетчатой двери с неистовыми криками: „хозяин", хлеба, хлеба, чаю, мы голоден, кормить не дают, вода не дают, хозяин, ничего не дают"!—Все это произносилось по-русски. Такая необычная обстановка нас ошеломила.
Не говоря о европейских тюрьмах, даже наши русские тюрьмы, со всем их несовершенством, грязью и грубостью, с которой относится администрация не только к каторжникам, но и к политическим преступникам,—наши тюрьмы—это рай в сравнении с бухарской.
На небольшом дворике расположены три каземата.
По своей систем истязания человечества, они несколько напоминают собой знаменитые петропавловские и шлиссельбургские каменные мешки, а по наружному виду очень похожи на колокол. Эти три каменные колокола углублены аршина на два в землю и имеют одно входное отверстие, запирающееся железными планками, при чем каждая планка снабжена замком.
Вверху колокола имеется круглое окошко, через которое проникает свет в каземат.
Когда мы подошли к двери одного такого колокола, нас поразило необычайное зрелище. Прежде всего нас обдало не поддающимся описанию запахом не то жара, не то сырости, не то навоза. Весь пол каземата был устлан камышевыми цыновками, на которыхъ лежали, сидели и стояли арестанты, обмахиваясь тростниковыми веерами. У стены камеры расположено общее отхожее место, обгороженное старыми цыновками, а на веревочках, протянутых от стены до стены, висели и сохли разные тряпки, рубашки, халаты и т. п.
Все арестанты закованы в кандалы, а болке тяжелые реступники, кроме кандалов на ногах, прикованы к стене цепями, проходящими крестообразно по груди, при чем арестант все время находится в полусидячем положении.
Мы видели сем таких живых мертвецов с тупыми, безумно тоскливыми лицами, ожидающими смерти уже 20 лет, так как попавшему в тюрьму преступнику,—а быть можетъ и случайной жертв доноса или коварных интриг,—навеки закрыта дорога в живой мир. Каждая камера битком набита такими полуголодными, полуодетыми кандальниками, обреченными доживать свой век в этихь каменных мешках без воздуха, безъ прогулок, без пищи, а главное без надежды.
Впрочем, они не лишены надежды!
Тюрьма в силу необходимости была построена одинъ раз. Постройка новых казематовъ для этих отверженных и презренных людей ни в коемъ случае не может входить в расходы казны, которая до крайности скупа.
Место для новых арестантовъ очищается очень просто. Если казематы тюрьмы переполнены сверх невозможности, начальник тюрьмы сообщает об этом эмиру, и последний издает приказ,—казнить столько, чтобы осталось свободное место. При очищенни места для новых арестантов начальнику тюрьмы предоставляется полный простор вымещать свою злобу на любом из старых арестантов.
По указанию начальника арестантов выводят на площадь и публично казнят.

Въ отношеніи административнаго устройства, Бухарское Ханство раздѣляется на четыре отрасли управленія: финансовую, административную, судебную и духовную. Соотвѣтственно этому существуютъ для каждой отрасли управленія инстанціи: высшія въ Бухарѣ, среднія въ городахъ и низшія во всѣхь значителъныхъ населенныхъ пунктахъ. Въ центральныхъ учрежденіяхъ по всѣмъ отраслямъ управленія власть принадлежитъ: Кушъ-Беги — главное административное лицо, вѣдающее дѣлами внутренняго управленія, и за отсутствіемъ Эмира вступающее въ управленіе страной. Ему непосредственно подчиняются всѣ мѣстные беки. (Кромѣ того, существуетъ еще и второй Кушъ - Беги, вѣдающій внѣшнія дѣла хансіва и отправляемый при всѣхъ сношеніяхъ съ Петербургомъ въ качествѣ посла). Бекомъ называется чиновникъ въ гражданскомъ или военномъ чииѣ, завѣдующій извѣстной частью Ханства и могущій быть приравненъ по своимъ обязанностямъ къ нашей должности губернатора. Вся Бухара раздѣляется на 25 бекствъ, носящихъ названія по городамъ: Бухарское (имь завѣдуетъсамъ Кушъ-Беги), Чарджуйское, Кобаклинское, Нуратинское, Керминское, Зіатдинское, Хатырчинское, Зерабулакское, Шахризябское, Китабское, Яка-Багское, Гузарское, Каршинское (Бекомъ всегда состоитъ наслѣдникъ Эмира), Чиракчинское, Байсунское, Ширабадское, Керкинское, Динауское, Гисарское, Бальджуанское, Кабадіанское, Курганъ - Тепинское, Кулябское, Каратегинское и Дарвазское.

...ѣздилъ опять на базаръ. Какъ пообжились мы тута да пообглядѣлись, такъ и замѣчаемъ, что при проѣздѣ по улицамъ и въ особенности при посѣщеніи базарныхъ рядовъ, привѣтствія, адресуемыя намъ въ видѣ поклоновъ и криковъ „здравствуй", приходится встрѣчать исключительно со стороны мѣстныхъ евреевъ, которые собственно и составляютъ въ Бухарѣ такъ называемую „русскую партію". Остальной же народъ —узбеки и таджики, вообще именуемые въ качествѣ городскихъ жителей сартами — не изъявляетъ намъ при встрѣчахъ никакихъ знаковъ, выражающихъ привѣтствіе, а глядитъ на „урусовъ" съ самымъ равнодушнымъ любопытствомъ...

Мавзолей, мимо котораго мы теперь проѣзжали, построенъ надъ могилой святаго Ишанъ-Шаида; за нимъ начинается городское кладбище, и надо замѣтить, что это только въ Карши оно вынесено достаточно далеко за предѣлы предмѣстій, а то обыкновенно кладбища въ среднеазіятскихъ городахъ помѣщаются въ чертѣ самаго города, среди наиболѣе скученнаго населенія. Но что за жалкій видъ! Кромѣ мазара Ишанъ-Шаида, лишь на пяти, шести могилахъ вокругъ него замѣтили мы узенькія надгробныя плиты изъ сѣраго камня, кажется мраморныя; все же остальное, на пространствѣ нѣсколькихъ десятинъ по обѣймъ сторонамъ дороги, представляетъ
поле, тѣсно и безнорядочно покрытое голыми земляными бугорками, безо всякихъ надъ ними знаковъ родственной или дружеской памяти и вниманія. Я не видалъ народа, который менѣе чтилъ бы своихъ покойниковъ, чѣмъ эта помѣсь узбекотаджикскаго племени, населяющая подъ именемъ сартовъ города Средней Азіи.

Но замѣтьте, я говорю это только о сартахъ, то есть о жителяхъ городовъ, представляющихъ собою помѣсь различныхъ племенъ и, несмотря на все ихъ презрѣніе къ евреямъ, имѣющихъ въ своемъ характерѣ много жидовскаго.
Кочевые же и полуосѣдлые узбеки совсѣмъ не то: у тѣхъ вся жизнь слагается на крѣпкомъ родовомъ началѣ, и отсюда проистекаетъ и ихъ уваженіе къ памяти своихъ почившихъ родичей, сохраняемой какъ въ надгробныхъ степныхъ мавзолеяхъ, такъ и въ степныхъ пѣсняхъ и былинахъ о былыхъ батыряхъ. У сартовъ же и пѣсенъ то, кажись, никакихъ нѣтъ, кромѣ батчебазныхъ.

Сарты представляютъ помѣсь узбековъ съ таджиками, то есть туранскаго элемента съ иранскимъ; вообще же сартомъ называется осѣдлый и преимущественно городской житель.