Примечание: Нумерация страниц обозначается метками вида <14/15>. Если в документе перенос слова приходится на конец страницы, то метка ставится после этого слова. Текст приведен к современной орфографии при сохранении пунктуации оригинала. Явные опечатки исправлены.

Церковь в лесу.

Среди дремучего, длинного-предлинного леса расположился один из кавалерийских полков.

Уже восемь месяцев несет он ответственную службу, не дают ему "ни отдыха, ни срока": не успели придти в одно место, ступай на другое. И идет полк туда, куда приказано; идет охотно, потому что общее дело, общие успехи, общее дорогое для всех благо родины для него выше всего.

Не он один, - и другие полки дивизии в таком же положении. Сейчас они невдалеке - в тех же дремучих лесах, такую же службу несут, зорко-зорко следят за передвижениями неприятеля, который всего только в 4-х верстах от штаба полка.

Как же не любят немцы эту кавалерийскую дивизию! "насолила" она им еще в августе: "такая беспокойная дивизия", отзывались о ней немцы, "что и говорить не приходится. Очень нехорошая дивизия: и сейчас нельзя нигде прорваться, - уж очень зоркие у них солдаты, а офицеры и того хуже".

Несколько раз собирались, еще давно, "поймать" ее, но не удавалось. Был удобный случаи, при отступлении 10 армии, но и тут счастье нам благоприятствовало. А нужно сказать, как очевидцу, следовавшему непосредственно за последним эскадроном, что могла эта "дерзкая" дивизия быть окруженной врагами и даже попасть в "мешок": с 26 января до 1 февраля были три случая такой возможности. Но дивизия вышла из трудного положения с очень незначительными для немцев трофеями. Была взята в плен одна только повозка с домашними вещами: обрубив постромки, ездовой успел ускакать на упряжной лошади, 2-3 убитых, 6-7 человек раненых. И это за все время отступления.

Мало того: у Олиты дивизия преградила немцам дорогу наступления. Я сам видел, как уланский и казачий полки во весь карьер неслись я Олите, чтобы занять переправу через Неман раньше подходивших туда немецких разъездов.

Здесь крепко стали, не допуская врагов за Неман. Потом дивизия передвинулась на Гродно; вынесла несколько мелких боев; приходилось взрывать мосты, вытеснять немцев из деревушек. Пришлось даже полку переплывать Неман на дырявых плотах, на которых можно было поместить только по семи лошадей. Дальше шли в наступление, захватывали обозы. В конце концов, оттеснив немцев, очутились в Августовских дремучих лесах и стали нести разведочную и охранную службу в окопах. И кстати: лошади едва двигались и половину их отправили уже в конский этап.

- Разве это кавалерийская служба? - говорил один из офицеров. Когда ж нас сменит пехота?

----- <359/360> -----

- На все будь готов, на то и воин! - отвечал ему веселый прапорщик Ш.

Но всему, конечно, есть предел: полки немножко, хотя и незаметно для посторонних, заскучали, сидя в окопах среди дремучих лесов...

В одном из захудалых домиков собрались офицеры 3-го эскадрона, только что пришедшие из окопов.

Ну что там? - встретили их соседние офицеры.

- Все также! - сердито ответил молодой, обросший давно небритой бородою штабс-ротмистр: "немца не пускаем, а сам он не сунется через нашу цепь, - знает, что все равно не пропустят".

- Теперь и не следовало бы этими делами заниматься: у нас скоро праздник и у них тоже, - серьезно заметил молоденький прапорщик.

- Нет, юноша, не угадали на этот раз: разве немцы - люди? - Штабс-ротмистр отличался особым недоверием к немцам. - Что им праздник? Они еще скорее этим воспользуются, - подумают, что мы ослабили цепь... Эх! - рассердился уставший и не выспавшийся штабс-ротмистр. "Кому праздник, кому нет; кому счастье, кому два. А кому и ни одного: кому праздник, а нам ничего", вдруг неестественно весело рассмеялся он.

- Ну это ты, напрасно, - остановил его сосед по стоянке ротмистр Я. - "Ты посмотри-ка только, какую церковь мы сооружаем: праздник справим, как следует".

- Где, как? - вдруг оживился очень религиозный В. "Пойдем, покажи!"

- Сейчас уж вечер, да и не все еще устроено. Вот, приедет батюшка, да все устроим, так ты только ахнешь: богослужение в лесу! Древние катакомбы! Укрывающиеся от неприятеля христиане! Тайная молитва! Орудийные выстрелы вместо звона!... Вот, посмотришь сам, как будет все оригинально..."

Действительно, вышло что-то сказочное. В ожидании приезда своего священника, который исповедывал и приобщал нижних чинов конского этапа, при больных и раненых лошадях слабосильных и переутомившихся нижних чинов, которых набралось почти столько же, сколько осталось в полку, офицеры надумали устроить шатер- церковь. Командир полка несколько раз в день приходил к выбранному месту и давал свои советы; все офицеры принимали деятельное участие; нижние чины с особенною охотой и любовью устраивали богослужебный шатер.

Что же получилось? Получилось что-то особенное.

Представьте себе дремучий, глубокий-глубокий (20х30 верст приблизительно) лес, редко изрезанный дорогами и небольшими просеками. На окраине леса большой, вместимостью почти на 500 человек, шатер из молодых елей, прикрытый сверху и со всех сторон еловыми ветвями. Над входом в шатер - большой деревянный восьмиконечный крест; по сторонам креста две больших из дерева же буквы: Х. В.

Войдите в шатер, и вы еще больше удивитесь; мало того: вы будете поражены. Пред вами - настоящая церковь. В восточной части устроен алтарь; отделен иконостасом из еловых ветвей; в нем трое врат, открытых за отсутствием дверей, как и полагается в дни светлой седмицы.

----- <360/361> -----

В алтаре против царских врат стоял престол. За столиком большой деревянный крест, взятый у католика-хозяина; пред крестом - самодельный седмисвещник из дерева. Все это укреплено на столбе, на котором ниже креста повешена маленькая икона Печерской Божией Матери, благословение дивизии пред выступлением в поход 1877-78 г. от Тверского Владыки, Высокопр. Филофея. Эта иконка памятна и дорога потому, что ее нес впереди священник при переходе полка в Турецкую кампанию 1877-78 г. чрез Дунай по понтонному мосту. За престолом, на горнем месте, большая икона Ченстоховской Божией Матери, взятая у хозяина же, где остановился штаб полка.

Иконостас также увешан иконами: по правую и левую сторону царских врат "местные" иконы-складни Спасителя и Покрова Пресвятой Богородицы (полковой праздник); на других местах также иконы: преподобного Сергия Радонежского, пожертвование княгини Урусовой. Икона освящена в Троице-Сергиевской лавре, где погребен ее сын, офицер полка, павший на поле брани смертью храбрых. Как раз, кстати, пред этой иконой - панихидный столик, сделанный из толстого обрубка и обитый сверху жестью, с местами для свечей. В других местах - маленькие иконы, возимые священником в мобилизационном ящике. Даже на колоннах царских врат - две маленьких иконы Спасителя и Божией Матери.

Над царскими вратами небольшая икона Смоленской Божией Матери, найденная в лесу при особых обстоятельствах: когда решили устроить храм-шатер, один из солдат- плотников стал срубать дерево для основных колонн-укреплений и тут же около дерева увидел икону, которую сейчас же предъявил своему эскадронному командиру. Это было 18 марта, в день начала устройства шатровой церкви, ровно через 8 месяцев после объявления полку мобилизации. Все сочли такое стечение обстоятельств особо хорошим предзнаменованием и благословением Божиим в день устройства походного храма, укрепленного на столбах-елях, изображающих из себя колонны храма.

Внутри, пред местными иконами устроены были два больших подсвечника из толстой сосны, обвитые гирляндою из зеленых ветвей; сделаны они были настолько хорошо, что командир полка решил - еще больше в воспоминание о храме в лесу - отослать их на место постоянной стоянки полка, в полковую церковь. Все сделано было без инструментов, почти одним топором, без гвоздей, на одной проволоке. Даже деревянные колонны были обвиты еловыми ветвями.

Все это можно было устроить только при любовном отношении к делу командира полка, офицеров и нижних чинов - и где же? В дремучих Августовских лесах, около хутора "Чарны брод". Иначе, где бы можно было совершать богослужение? исповедывать и приобщать чинов полка, встречать светлый, особенно дорогой для всех, праздник?... Здесь было только два-три домика, где в маленьких комнатках едва могли разместиться чины штаба, офицеры двух эскадронов и "битком набитые" нижние чины.

Такие заботы вызвали слезы умиления у священника, а все чины полка были в полном восторге.

Богослужение началось чтением 12-ти евангелий, в 6 ч. вечера, в великий четверг. Погода была тихая. Пред местными иконами, в больших подсвечниках, горели довольно крупные (фунтовые) свечи, а вокруг них десятки мелких. Все сосредоточено молились, слушая

----- <361/362> -----

чтение евангелий о страданиях Христовых. Прекрасное пение полковых певчих усиливало молитвенное настроение. Даже пели трио "Разбойника благоразумного" муз. Соломина, - по нотам, приготовленным священником. Впереди всех стоял начальник дивизии, командир 1-й бригады, штаб дивизии, командир полка, офицеры, одушевленные особым настроением нижние чины. Тут же было несколько казаков и артиллеристов.

Как бы вместо звона к началу евангелий слышались довольно часто орудийные выстрелы с позиций, находившихся в 4-х верстах. Картина была трогательная, умилительная, обстановка - исключительная!...

На другой день вечерня и вынос плащаницы. Вышло так хорошо, как будто мы были дома, а не на войне.

В этот же день священник был во всех трех линиях окопов и поговорил с солдатиками; все были, конечно, очень рады и довольны. А немцы не давали покоя: их разведчики подходили к передней линии окопов то в одном, то в другом месте; часто слышалась оживленная перестрелка и потом замолкала. В это же время 8 человек неприятельских пеших разведчиков подошли совсем близко к посту М. драгунского полка: послышалась частая перестрелка.

В субботу ранним утром полк был вызван по тревоге на позиции, а священник остался исповедывать и приобщать бывший в окопах и сменившийся эскадрон. Потом, на всякий случай, убрали все церковные вещи.

Дело обошлось благополучно: немцев оттеснили версты на две. Потери были пустые: один раненый унтер-офицер и несколько убитых и раненых лошадей. В 5 ч. дня получили известие, что полк вернется к вечеру. Опять стали украшать церковь иконами и готовить освещение, иллюминацию из бумажных фонарей.

В 9 ч. вечера возвратился полк, оставив в окопах и в цепи одни эскадрон. Усталые, почти измученные пережитым напряжением, все думали об одном, о предстоящей встрече светлого праздника.

"А вы, батюшка, я слышал, уже убрали все?" спросил командир полка.

"Убрал и опять все восстановил при помощи других; делопроизводитель был у меня за старосту", сообщил священник.

"Благодарю! большое спасибо за заботу", сказал командир. "А нам, сами видите, не до того было".

---

Пасхальная утреня началась обычным крестным ходом вокруг шатровой церкви. Погода была чудная. Свечи в руках участников крестного хода ровно горели. Священник держал самодельный, обитый жестью трехсвечник с маленькой иконой Спасителя. Храм- катакомба был освещен великолепно множеством свечей. Фонари дополняли освещение. Трезвона не было; но за то не было и грохота пушек, которые в эту торжественную, но и мирную, по смыслу празднования, ночь не нарушали праздничной молитвы.

- "Воскресение Твое Христе Спасе"... начал священник.

- "Ангели поют на небеси"... дружно подхватил хор.

По сторонам горела импровизированная иллюминация - разложенные костры. Офицеры дополняли освещение ручными электрическими фонарями.

Воодушевление, сознание торжественности минуты, обстановка, воспоминание о своих семьях, невольное разобщение с ними и более

----- <362/363> -----

близкое единение между собою, - все эти чувства чередовались между собою и в то же время сливались вместе во что-то неопределенное, но очень хорошее... У всех была одна мысль: "как хорошо мы здесь, в этом диком дремучем лесу, встречаем праздник. Никогда, во всю жизнь, не забыть этого момента!... Слава Богу: нигде Он нас не оставляет"...

---

В этот же день вечером полк должен был идти на другое место.

- Жалко с церковью расстаться! - совершенно искренно, несмотря на перемену плохой стоянки в глухом лесу на лучшую, говорили многие офицеры.

- Мы передадим ее кубанцам! - утешались другие: - все-таки она не будет разрушена, а послужит им.

В 2 часа дня, покидая стоянку в лесу, отслужили панихиду по убиенным чинам полка... Хотя погребены они были в разных местах, - на протяжении более 250 верст от Алленштейна до Гродна - однако, мы верим, что души их с нами, они слышат нашу молитву о них, они имеют с нами в эти минуты общение... Как бы в подтверждение этого, в ответ на заключение панихиды: "во блаженном успении"... хор торжественно отозвался: "Христос воскресе... и сущим во гробех живот даровав!"...

Отслужили напутственный молебен. На прощанье с походным храмом устроили торжественный крестный пасхальный ход вокруг церкви, с осенением на всех четырех сторонах крестом.

Офицеры-любители делали фотографические снимки, которые будут особенно дороги всем участникам пережитых минут.

Приятно было посмотреть на командира полка и офицеров: они понимали и ценили эти последние, дорогие по воспоминаниям, минуты, стараясь как бы запечатлеть их в своей памяти на всю жизнь.

Возвращение в храм закончилось многолетием и напутственным окроплением св. водою.

---

Не могу отказаться от небольшого заключения.

Хороша дружная полковая семья, особенно в такие торжественные минуты, как Светлый праздник!

Дай Бог, чтобы и во всех полках было так хорошо в такие важные дни!

Бог не оставляет нас милостию Своею; Он с нами. Благодарим и славим Имя Господне отныне и до века!...

Священник 1-го уланского Петроградского полка

Петр Маслов.

30 марта 1915 г.
Действующая армия.