Воспоминания о последнем протоиерее женского Ново-Алексеевского
монастыря - Афонском Алексее Петровиче
и о моей жизни в его доме N 20 по Верхней Красносельской улице в городе Москве
Я, Юдина Нина Владимировна - внучка Алексея Петровича Афонского родилась в
1935 году и прожила в доме моего Деда первую половину своей жизни до замужества.
Может быть, я что-то неточно расскажу о прошлом. Заранее прошу извинить. Память моя
на 72 году жизни может и подвести.
Расскажу то немногое, что еще помню из рассказов моей мамы - Юдиной Александры
Алексеевны (1896-1992 гг.) - дочки Алексея Петровича Афонского. Многое о жизни
Монастыря она боялась рассказывать нам, т.к. в то время все это было под страшным
запретом (практически смертельно). Всю свою жизнь (более 40 лет), она проработала
учительницей литературы и русского языка сначала на Рабфаке, а затем - в школах в
Сокольниках, была награждена правительственными наградами, но всегда была
беспартийной, что очень осложняло ее жизнь.
Умерла она в ночь на 1 января 1992 года. Внезапно. Ей шел 96 год. Мне очень
хотелось чтобы перед похоронами гроб с ее телом побывал в церкви Всех Святых. Она
была бы очень рада этому! Батюшка Артемий разрешил поставить гроб с ее телом на ночь
в церкви. Но в то время еще невозможно было официально изменить положенный
маршрут катафалка от места прописки до кладбища. Куда только я не ездила за
официальным разрешением, но получить его так и не смогла. А "налево" сделать это - это
было возможно - я побоялась. Поэтому отпевал ее заочно в церкви Всех Святых батюшка
Кирилл. Было очень торжественно, казалось, что мы все вместе и находимся рядом с
Богом. В церкви были только мы одни - все ее близкие.
Мама хотела подробно рассказать все, что она помнила о своем отце и своей жизни в
Ново-Алексеевском монастыре батюшке Артемию (до конца своих дней у нее был
светлый ум и твердая память). Он обещал заехать к ней домой (поскольку она не могла
ходить), послушать ее, расспросить и причастить, но, к сожалению так и не сделал этого.
Дело в том, что я в 1989 году приезжала в церковь Всех Святых, познакомилась с
батюшкой Артемием и устроила встречу его с моей мамой у нее в доме на Соколе. Тогда
он только спросил ее, помнит ли она о том, сколько было священников в Монастыре и как
их имена, чтобы упоминать их в молитвах. Она ответила, что их было четыре человека,
назвала их имена, которых я не помню. Более подробно он хотел расспросить ее в
следующий раз ...
Мой Дед - Афонский Алексей Петрович - родом из-под Клина (Московская область),
мама называла это местечко "У Егория". В семье его отца диакона Петра Борисовича
Афонского и его жены Анны Павловны было семь сыновей и одна дочь (их имена -
Николай, Алексей, Иван, Михаил, Евгений, Петр, Сергей и Екатерина). Все они стали
священниками и многие из них (или все) подверглись репрессиям и погибли (кто-то из
них - расстрелян).
Портрет Афонского Алексея Петровича, последнего протоиерея женского Ново-Алексеевского монастыря. |
Фотография семьи Афонского Алексея Петровича (начало 1890-х годов). Крайний справа - Алексей Петрович Афонский, над ним справа - его жена Олимпиада Львовна, остальные - члены его семьи. |
Николай (1851 г.р.) - настоятель с 1876 по 1920 гг. Дмитриевско-Донховского погоста.
Помню, что один из них Евгений (1864 г.р.) служил священником с 1891 года и до
закрытия Преображенского храма в селе Спас-Заулок Клинского уезда. Умер
он в 1940-х годах и похоронен там же.
Иван (1867 г.р.) по окончании Вифанской семинарии работал тоже на Георгиевском
погосте до 1920 года.
Сергей служил в селе Воскресенском на Шоше (Конаковский район). Сегодня оно
почти уничтожено при постройке водохранилища. Видимо в годы его настоятельства там
выстроили каменную церковь на кладбище. Она сохранилась в настоящее время.
Михаил каким-то образом попал в Минск и служил священником в Речеце
(Белоруссия).
Один из родственников был ботаник, и в царское время его направили в г. Ташкент,
где семья и осталась. В настоящее время один из его наследников Николай Павлович
Гамалицкий (верующий человек) очень интересуется родом Афонских, проживая в г.
Ташкенте. Он приезжал в Москву и встречался с кем-то из высоких священников.
Фотография Афонского Алексея Петровича, последнего протоиерея женского Ново-Алексеевского монастыря. |
Дореволюционый снимок церкви Георгия Победоносца, подаренный внучке Алексея Петровича жителем деревни Подтеребово. |
Должность моего Прадеда (Петра Борисовича Афонского) - диакон церкви Георгия
Победоносца (Георгиевский погост) под Клином рядом с деревней Подтеребово. После
окончания Вифанской семинарии в 1848 году стал служить диаконом и проработал около
40 лет.
Мы были там, в 2004 году, разыскали это место. Красивый огромный храм,
расположенный на горе, заросшей лесом. Его не видно было с дороги. Нам пришлось
спрашивать местных жителей. И, когда мы представились, что мы родом из Афонских, то
нам очень обрадовались. Оказалось, что помнят Афонских до сих пор и вспоминают с
теплом даже не сами люди, которые жили в то время, а их дети. Нам было очень приятно
услышать об этом. В годы Великой отечественной войны немцы взорвали колокольню
церкви, а в 1964 году ее закрыли наши власти. Церковь сильно разрушена и сейчас
потихонечку восстанавливается батюшкой Саввой - добрым молодым священником.
Алексей Петрович Афонский по окончании курса наук в Духовной семинарии
поступил в число студентов Московской духовной академии в 1881 году, где прослушал
полный курс, изучал разные языки (греческий, латинский, древнееврейский и др.). По
окончании Академии его произвели в священники указом за N 2906. Далее - служил
священником в церкви на Нижней Красносельской улице г. Москвы, а затем -
протоиереем в женском Ново-Алексеевском монастыре на Верхней Красносельской
улице, в котором проработал до конца его существования, т.е. до 1926 года (вроде так).
После революции Дед оставался священником, по улицам он всегда ходил в рясе. Боже
мой - как все это в те времена было непросто!
Для своей семьи он построил дом по Верхней Красносельской улице N 20 с большим
садом. А рядом в доме N 22 проживал Сперанский (тоже служил в Монастыре), только не
помню его должность. Дом Дедушки расположен напротив входа на кладбище,
территорию которого затем отдали под детский парк (так он все время назывался), т.е. у
входа в Монастырь. После революции 1917 года почти весь дом отобрали, а членам его
семьи оставили по одной комнате. В одной из них жила наша семья (папа, мама, я и моя
сестра Ирина). В другой комнате - моя тетя Оля с сыном и мужем. Дом сгорел в конце 80-
х годов ХХ века по неизвестным причинам, хотя к этому времени жильцы дома были уже
отселены. В настоящее время на месте этого деревянного домика был выстроен такой же
каменный дом, в котором находится какая-то организация. Этот дом, хотя и не является
архитектурной копией дома моего Деда, очень на него похож. Вроде как этой организации
разрешили постройку только при условии сделать копию дома, т.к. он являлся
памятником архитектуры старой Москвы.
В семье Деда - Алексея Петровича Афонского - было трое детей (Владимир,
Александра и Ольга). Его жена - моя Бабушка - Олимпиада Львовна (она воспитывалась в
приюте) умерла очень молодой, и поэтому их дети воспитывались в Монастыре. Мама все
время вспоминала с благодарностью Мать-игуменью, которая заменила им маму. Каждую
Пасху Мать-игуменья приходила к Дедушке домой с поздравлениями и, конечно, и с
другими праздниками, наверное, тоже, но память моя оставила только праздник Пасху.
Имени ее я не помню. Мама была верующим человеком всю свою жизнь, но это
тщательно скрывала, т.к. была учительницей в те времена. Она ездила молиться в церковь
в Хамовниках - подальше от нашего дома, чтобы никто ее не видел и не мог донести на
нее. Моя тетя - Ольга Алексеевна - прожила всю свою жизнь с нами в доме N 20 и умерла
в нем. Дядю Владимира я никогда не видела. Он был главным врачом госпиталя и погиб в
Сызрани во время эпидемии сыпного тифа во время гражданской войны 1919 году. Его
жена - Ольга Ивановна в девичестве Воздвиженская - была тоже дочкой священника.
Бабушка была похоронена на кладбище в склепе Ново-Алексеевского монастыря.
После революции в 1926 году кладбище было закрыто, склеп был сломан и Дед вбил в
липу часть изгороди, где покоилась моя бабушка (дело в том, что он, по-моему, был
противником перезахоронений). Мама мне показывала это место. Но когда прокладывали
магистраль (третье кольцо Москвы) по территории бывшего кладбища, то липа эта
исчезла ... В те времена кладбище было - знатное. Там хоронили известных людей. Но
затем его крушили плохие люди. Было вывезено 13 захоронений, и я помню из рассказа
мамы, как надругались над прахом Каткова (видный деятель России) - ему вставили
папиросу в рот. Вроде мама все это видела сама. Когда ломали другой склеп - то при
открытии запаянного гроба увидели женщину, как будто только что похороненную. Вся
одежда ее была цела и вдруг в мгновение ока она превратилась в прах. Это была Агния
Сергеевна Юдина (наша родственница по моему папе Юдину Владимиру Сергеевичу).
При вскрытии гроба присутствовала ее дочь. Почему-то на меня это произвело сильное
впечатление, и я запомнила эти эпизоды. Это и неудивительно, если вспомнить, что
устроили детский парк на месте кладбища. А что чувствовали люди, глядя на эти
чудовищные дела?
В 1929 году Дедушка умер в больнице у своего друга-врача. Мама рассказывала, что
когда его хоронили, то вся Верхняя Красносельская улица была запружена народом, как
будто была демонстрация. В это время проезжал какой-то высокий чиновник в здание,
расположенное за детским парком (кажется бывший райисполком), и никак не мог
проехать. Пришлось милиции освобождать ему дорогу. Он был очень недоволен этим. Но
вскоре после смерти Дедушки - через два-три месяца его пришли арестовывать, а он, слава
Богу, к этому времени уже умер. Как же не побоялись люди проводить моего Деда в
последний путь в те времена! Похоронен он был на Семеновском кладбище, которое в
настоящее время не сохранилось. Его территорию во время Великой отечественной войны
забрал себе, кажется, авиационный завод.
Я до сих пор удивляюсь, как мама и моя тетя остались жить в дедушкином доме и не
переехали куда-нибудь! А дядя Володя с семьей все же уехал из дедушкиного дома.
Помню из рассказов мамы и тети Оли, как их притесняли соседи, которых вселили в
дедушкин дом. Даже я помню, какие они были злобные, правда - не все.
Во время Великой отечественной войны наша семья осталась в Москве (хотели
эвакуироваться, но не смогли, немцы разбомбили деревню где-то на Востоке Московской
области, куда мы хотели уехать). Наш дом на Верхней Красносельской улице находился
рядом с тремя вокзалами, и немцы часто их бомбили особенно по ночам. Мы, и не только
мы, каждую ночь шли в дом пионеров (церковь Алексея человека божьего) и там, в
подвалах ночевали. У каждого был свой вещевой мешок, и у каждой семьи было свое
определенное место в подвалах церкви. Мама говорила, что Дедушка до сих пор спасает и
оберегает нас от бомб. Один раз чуть-чуть задержались и перебегали Красносельскую под
вой бомб и свет прожекторов. Было очень страшно - ведь мне было тогда шесть-семь лет,
а моей сестре Ирине 10-11 лет. Был сильный голод, одно время школы в Москве не
работали, и мама работала где-то сторожем. Мы ходили и собирали картофельные
очистки у тех, кто ел картошку. Дров не было, и мы по дворам собирали щепки. Самое
вкусное для меня тогда была так называемая "болтушка" - ложка муки, заваренная
кипятком. Как-то уже во взрослом состоянии я решила попробовать это "лакомство" -
оказалось, что это жутко невкусно, ведь к тому же еще тогда практически не было совсем
и соли.
Современная фотография членов семьи Афонского Алексея Петровича (июнь 2005 года). Слева на право: Рой Николай (муж Ирины, правнучки Афонского А.П.),
Василий - праправнук (сын Алексея, племянника Юдиной Н. В.) - художник, заканчивает Строгановское училище; батюшка Георгиевского Погоста Савва;
далее Юдина Нина Владимировна (внучка Афонского А. П., автор воспоминаний), рядом правнучка Ирина (племянница Юдиной Н. В.).
Внизу сидит дочка батюшки Саввы.
автор снимка Рой Н. Н. |
Церковь Алексея превратили в дом пионеров, и в ней прошло практически все мое
детство и детство моей сестры. Бывало, иногда задумывалась, как это все было раньше, и
мысленно ходила по пространству церкви, но эти мысли приходили ко мне не часто.
В то время жизнь ребят проходила на улице и во дворе, т.к. все родители были или на
фронте, или на работе. Меня и мою сестру часто на дворе дразнили "поповнами" и
"попадьями". Мы с ней как могли - дрались и защищались. Как-то раз, на спор я пошла
святить куличи в церковь Богоявления (единственная, которая работала в нашей округе).
Нужно было пройти всю Верхнюю и Нижнюю Красносельские. Шла с белым кулечком в
руках. Это не просто было в то время особенно школьникам (практически запрещено). Но
- дошла! Дома всегда пекли куличи, красили яйца и делали пасху. Мама рассказывала, как
у Деда в корзине всегда на Пасху было огромное количество красивых яиц.
Еще одно воспоминание: дубовый обеденный стол из столовой Дедушки выдержал
солдатскую баню на нашей даче (была передовая во время Великой отечественной войны)
и сейчас стоит там же (поселок Алабушево, Солнечногорский район).
Знаю, что какие-то вещи и фотографии, оставшиеся от Деда, передала в церковь Всех
святых внучка моего дяди Володи - Ольга. Видимо они находятся в архивах церкви.
Сама я человек крещеный, думающий про себя, что верующий, но не пришедший в
церковь, хотя очень бы хотелось. Что-то не получается. Видимо дают о себе знать годы,
прожитые при советской власти. А вот правнучка Алексея Петровича Афонского - Ирина
(дочка моей сестры Ирины) со своим мужем Николаем - люди по настоящему верующие.
Я рада за них.
Прилагаю фотографию портрета Деда и фотографию его семьи, чудом уцелевшие у
моей тети Оли в бельевом шкафу. И еще фотографию церкви Георгия Победоносца с
колокольней, которую нам подарил один из жителей дер. Подтеребово.
И еще: благодарю своих родственников и Александра Бокарева за помощь в
уточнении некоторых деталей.
С уважением, Нина Владимировна
28 января 2007 года
